Елецкая епархия официальный сайт
Т.Н. Кудрявцева, научный сотрудник Архитектурно-худ
Завершается символическое устроение Царских врат третьим кругом символов, обозначающих Второе пришествие Господа Иисуса Христа, кончину мира и явление Новой Земли и Нового Неба. Это область эсхатологических чаяний Церкви Христовой, область еще не совершившихся пророчеств. Поэтому тема эта раскрывается кругом символов, основанных на святом Евангелии и Откровении святого апостола Иоанна Богослова.
На вопрос Своих учеников: “Рцы нам, когда сия будут, и что есть знамение Твоего пришествия и кончина века?” (Мф. 24: 3) – Спаситель говорил о скорбях и обольщениях, которые постигнут людей при кончине мира, и о признаках Своего Пришествия. Но поскольку иконостас – образ Царства Небесного и в его врата входит десная часть людей – спасаемое человечество, то круг символов Второго пришествия обозначает не столько скорби, сколько торжество обновления мира, о котором говорится в Новом Завете.
1. “Проповесться cue Евангелие Царствия по всей вселенной во свидетельство всем языком: и тогда приидет кончина” (Мф. 24: 14). Эта мысль выражена в Царских вратах теми же клеймами с четырьмя Евангелистами, поскольку проповедь Евангелия по всей вселенной и есть конечный благой результат Первого пришествия и основания Церкви.
2. “По скорби дний тех солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы небесныя подвигнутся. И тогда явится знамение Сына Человеческаго на небеси” (Мф. 24: 29–30).
О тех же признаках говорит святой апостол Иоанн Богослов: “И солнце мрачно бысть яко вретище власяно, и луна быстъ яко кровь. И звезды небесные падоша на землю, яко же смоковница отметает пупы своя, от ветра велика движима. И небо отлучися, яко свиток свиваем” (Откр. 6: 13–14).
Свт. Андрей Кесарийский о небе толкует: “Не истлению и погибели подлежит небо, но как бы некоему свиванию и изменению в лучшее”.
Это свиваемое небо изображается на миниатюрах лицевых Апокалипсисов, на иконах Страшного Суда в виде дугообразного свитка, на котором изображены солнце, луна, звезды и оба конца которого сворачивают (свивают) поддерживающие его (свиток) Ангелы. Особенно выразительно это свиваемое небо изображено на иконе Воскресения Христова и Страшного Суда XVI в. из Великого Устюга. Окружающие средник иконы образы Божией Матери, Крестителя Иоанна, Архангелов и святых, предстоящих Престолу Божию, над которым Ангелы держат плат с Нерукотворным Образом (наверху), святых пророков (в круглых медальонах) и чтимых святых (на полях – по бокам и снизу) – образ Церкви Небесной. В среднике – свиваемое ангелами небо, внутри которого помещен образ пути человеческих душ в Царство Небесное, дарованное миру Воскресением Христовым. В верхней части дуги неба-свитка по центру его перерезают фигуры двух Ангелов, поддерживающих снизу изображение Спаса на Престоле в окружении Ангельских Сил, находящееся выше неба. Сворачиваемое Ангелами земное небо – “твердь” – должно исчезнуть как граница, разделяющая Церковь Земную и Церковь Небесную, поскольку время воинствования против духов тьмы окончено и наступает начало вечной жизни во Христе единой Церкви Торжествующей (см. ил. 1).
Икона Воскресения Христова и Страшного Суда. Великий Устюг. Прорись А.Н. Овчинникова
Есть большое количество образцов Царских врат (и резных, и полностью иконописных), верх которых представляет форму, очень сходную с изображением сворачиваемого неба-свитка. Дугообразный верх врат заканчивается своеобразными, закрученными спирально, наподобие волют, концами, примыкающими к прямоугольной их части со святыми евангелистами. Эта форма верха врат не имеет другого, столь ясно раскрывающего ее смысл образа, как образ свиваемого при кончине мира неба.
Действительно, если рассматривать Царские врата как символ спасаемого в Церкви Христовой человечества, а сень над вратами – как символ Церкви Небесной, то верхнее поле Царских врат становится как бы границей, отделяющей Церковь Земную, Воинствующую за души людей, от Церкви Небесной Торжествующей, т. е. видимым небом – “твердью”. Волюты на концах означают, что небо уже свивается Ангелами, а в зените неба – знамение Креста Господня, венчающего нащельник.
3. “И узрят Сына Человеческаго, грядуща на облацех небесных с силою и славою многою. И послет Ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранныя Его от четырех ветр, от конец небес до конец их” (Мф. 24: 30–31).
“Спас в Силах” – центральная икона Деисусного чина, находящаяся в древних иконостасах (до 2-й половины XVII в.) непосредственно над Царскими вратами. Посредине сени Царских врат также часто помещается образ Спасителя, а на концах сени, опирающихся на столбцы, часто находятся изображения Ангелов с рипидами. Как известно, на рипидах в кругах – образы шестикрылых Серафимов, что обозначает соприсутствие и сослужение этих высших чинов Ангельской Церкви (ил. 15).
Кроме того, на самих Царских вратах на полях очень часто помещаются небольшие круглые, квадратные или ромбовидные накладки с изображением Ангельских Сил или такой же формы выпуклые розетки (репьи), сходные по рисунку с изображением звезд на многих иконах и миниатюрах. Звезды, по толкованию святых отцов Церкви, считаются видимыми символами Ангелов и святых: “Симеон Метафраст уподобляет святых звездам, которые… рассеявшись на своде небесном, просвещают всю вселенную. И многие другие великие отцы всегда считали звезды символом Ангелов, праведников и угодников Божиих” (см. ил. 6 на второй полосе обложки прошлого номера журнала).
Таким образом, изображения Ангелов, рассеянные среди растительного орнамента по полям Царских врат, которые, как уже говорилось, обозначают верных чад Церкви Христовой, просвещаемых ее учением и таинствами, создают образ посланных Господом Ангелов, “собирающих избранных Его от четырех ветр”.
4. Описание кончины мира в Апокалипсисе святого апостола Иоанна Богослова завершается явлением Небесного Града: “…и показа ми град великий, Святый Иерусалим, низходящ с небес от Бога, имущ славу Божию” (Откр. 21: 10–11).
В Царских вратах XVII в., имеющих поверх сени коруну, особенно выделена тема славы Божией. Корона – символ царства. Господь Иисус Христос – “Царь царствующих и Господь господствующих”, “Великий Архиерей” – обладает всей полнотой власти в управлении нашим миром. Но слава Его не в величестве царского и архиерейского достоинства, а в той великой жертве, принесенной Им на Кресте ради спасения человечества, которая иудеом бо соблазн, еллином же безумие (1 Кор. 1: 23).
Слово бо “крестное погибающим убо юродство есть, спасающимжеся нам сила Божия” (1 Кор. 1: 18). Именно поэтому на коруне Царских врат часто помещаются клейма Страстей Христовых, с Распятием в центре (см. илл. 1, 15).
“Небесный Град Иерусалим имеет стену велику и высоку… и на вратех Ангелов дванадесять <…> и бе создание стены его яспис <…> и основания стены града всяким драгим камением украшены бяху <…> и дванадесять врат, дванадесять бисеров” (Откр. 21: 12, 18–21).
По толкованию свт. Андрея Кесарийского “великой церковной стеной, высокой и охраняющей живущих во святом городе, называется Христос”; двенадцать врат – двенадцать апостолов и “содействующие им двенадцать Ангелов начальственных”; создание стены из ясписа означает “всегда цветущую, неувядаемую жизнь святых”, драгие камения – двенадцать Апостолов, “украшенных всякою добродетелью”, “они же и двенадцать бисеров, как получившие просвещение и блеск от единственнаго драгоценнаго бисера – Христа”.
Этому собирательному образу стены Небесного Града символически соответствуют поля сени Царских врат, украшенные растительным орнаментом с золотом и полихромной покраской, имеющие (как и врата) накладки в виде розеток (звезды-Ангелы).
В центре Небесного Града – Престол Божий, от которого исходит река воды животныя, светла, яко кристалл (Откр. 22: 1). По оба пола реки древо животное, еже творит плодов дванадесяте, на кийждо месяц воздая плод свой (Откр. 22: 2).
Святитель Андрей Кесарийский говорит, что “протекающая по вышнему Иерусалиму исполненная вод Божия река есть исходящий от Бога Отца Животворящий Дух, который через Ангела и через высочайшие, именуемые Престолами Божества, силы напояет стогны Святого города, т. е. множество его, увеличившееся, по Псалмопевцу, паче песка (Пс. 138: 18)”; эта “река напояет насажденных при ней святых, названных древом жизни иносказательно, по причастию и подражанию древу жизни – Христу. Произращают они двенадцать плодов, т. е. производят непрерывное возращение плодов… ибо… наступит век непрестанного плодоношения святых”.
На сени Царских врат из Успенской церкви Псково-Печерског
И хотя это единственный известный нам образец сени с почти буквальным воспроизведением образов “реки жизни” и “древа жизни” Небесного Града, можно с достаточной уверенностью считать, что другие образцы сеней имеют тот же, но более условно выраженный в декоре символический смысл.
Уже говорилось, что травный орнамент средника сени обозначает “неувядаемую жизнь святых”, т. е. Церковь как древо жизни. А “река жизни” – благодать Святого Духа Божия, напояющая Церковь – вообще в церковном искусстве символически обозначается золотом. В тексте Апокалипсиса золото часто употребляется как образ самых высоких дарований, получаемых святыми и Ангелами от Бога, по подобию с Главой Церкви – Христом. Сам Господь препоясан по персям золотым поясом (Откр. 1: 12, 13), который означает “высшее превосходство, чистоту и нескверность”. Золотыми поясами препоясаны по персям также и Ангелы (Откр. 15: 5–6) “по причине могущества, чистоты их существа, честности и неограниченности в служении”. Весь Небесный Град с живущими в нем святыми предстает в таком образе: “злато чисто, подобен стеклу чисту” (Откр 21: 18) – “по причине честности и светлости жителей его” (см. ил. 3 на третьей полосе обложки).
Золото блеском своим подобно лучам солнечного света, а тварное солнце – символ Самого Бога. Поэтому о Небесном Граде говорится: “И Град не требуя солнца и луны, да светят в нем. Слава бо Божия просвети его, и светильник его – Агнец” (Откр. 21: 23). Сам Господь устами святого евангелиста Иоанна возвещает: “Аз есмь Свет миру” (Ин. 8: 12).
Именно поэтому цветовое решение Царских врат, их сени и коруны (исходя из изложенного их символического значения) неразрывно связано с образом божественного света.
Наряду с золотом в Царских вратах применяется и серебро, которое (как и белый цвет) служит символом чистоты, праведности, “убеленности” душ и телес праведников.
Драгоценные камни – символы как ветхозаветных двенадцати колен Израилевых, так и апостолов Христовой Церкви – своим многоцветием дают основание для полихромной покраски фонов резьбы Царских врат и сени. Среди двенадцати камней – символов апостолов и их духовных дарований (Откр. 21: 19–20) мы видим: яспис и смарагд (зеленые), сапфир и иакинф (голубой, лазоревый), сардоникс (розовый), сардий (оранжевый), вирилл (сине-зеленый), хрисопрас и хризолиф (золотистые), аметист (багряный), анфракс и топазий (черный).
Цветные фоны резных врат обычно построены на сочетании дополнительных цветов (красного и зеленого, синего или голубого и желто-оранжевого сурика), составляющих радугу. Радуга – разложение на составные части (цвета) белого света, она же –ветхозаветный символ завета Божия с каждой живой душой, обитающей на Земле: “И рече Господь Бог Ноеви: cue знамение завета, еже Аз даю между Мною и вами, и между всякою душею живою, яже есть с вами, в роды вечныя: дугу Мою полагаю во облаце. И будет знамение завета (вечнаго) между Мною и землею” (Быт. 9: 12–13).
Белый свет, вмещающий всю полноту многоцветия тварного мира Божия, обозначает и всю полноту духовных дарований, символизируемых многоцветием драгоценных камней. На иконах и миниатюрах область Рая всегда обозначается фоном белого цвета.
Именно раскрытие символического устроения Царских врат дает основание утверждать, что оно в основе своей неизменно для всех периодов развития древнерусского (XI–XVII вв.) искусства. Изменялись технические и художественные приемы, применяемые материалы, стиль декора и иконописи, но основной смысл, содержание образа Царских врат как “Дверей Рая” был единым, различаясь лишь степенью, подробностью и глубиной символического раскрытия.
Это, в свою очередь, давало творческую свободу (в границах канона) церковным мастерам – иконописцам, резчикам, ювелирам – создавать прекрасные, очень разнообразные по внешнему облику, но единые по внутреннему содержанию иконостасы.